27 марта 1941 г. британскому послу в Гаване сэру Джорджу Огилви Форбсу сообщили, что кубинская Национальная комиссия по вопросам табачной промышленности приготовила для Черчилля подарок «в знак признания его заслуг в защите демократии». Это был великолепный шкафчик красного дерева, в 5 футов высотой, в недрах которого скрывалось целое сокровище – 2400 гаванских сигар самых престижных марок. Форбс телеграфировал в Лондон: по его мнению от такого дара «отказываться нельзя».
8 апреля, на официальной церемонии в Гаване Огилви Форбс мог лично оценить все великолепие подарка. Створки шкафа были украшены изысканной инкрустацией, а внутри на шести полках стояло по четыре деревянные шкатулки с сигарами эксклюзивных марок – H. Upmann, Por Larranaga, Ramon Allones, Romeo y Julieta, El Rey del Mundo и Hoyo de Monterrey.
Черчиллю сообщил о подарке один из его личных секретарей, Джон Колвилл. В записке, адресованной премьер-министру, он также предупреждал, что Скотланд-Ярд не рекомендует ему курить сигары, полученные в подарок: «Они утверждают, что в процессе изготовления в сигары можно добавить любое вредное вещество, а химическому анализу на практике можно подвергнуть лишь ограниченное количество образцов».
Все сотрудники аппарата главы правительства – за очевидным исключением самого Черчилля – выступали за то, чтобы он не притрагивался к преподнесенным кубинцами сигарам. Шкафчик уже плыл в Англию на борту судна, принадлежащего Красному Кресту, и у обеспокоенных коллег премьера оставалось все меньше времени, чтобы решить, как этого добиться.
Чтобы обсудить ситуацию, Колвилл встретился с Бренданом Брэкеном, близким другом Черчилля и его личным секретарем по парламентским делам. На следующий день Сил собственноручно написал записку профессору Линдеману, близкому другу и научному консультанту Черчилля. Она заканчивалась вопросом: «Есть ли стопроцентный способ установить, что с сигарами все в порядке?»
Линдеман обратился к Виктору Ротшильду – большому поклоннику джаза и заодно главе отдела MI5 по борьбе с саботажем. Без особого энтузиазма взявшись за проверку черчиллевских сигар, вдогонку Ротшильд получил записку Колвилла насчет других «тревожных подарков» – шоколадных конфет, которые часто преподносили премьеру. Раньше их анализ поручали полиции.
Шкафчик с сигарами прибыл в Англию 20 августа и был помещен на склад, арендуемый Красным Крестом в лондонском Хобарт-хаусе. Чтобы забрать его оттуда, надо было еще решить вопрос с таможенной пошлиной. Импорт сигар в Британию был запрещен, – считалось, что тратить дефицитную валюту на предметы роскоши нельзя – а те, что ввозились в страну в качестве подарков, облагались чрезвычайно высокой пошлиной. Ее общая сумма для содержимого шкафа составляла 50 фунтов – это вшестеро превышало тогдашнюю среднемесячную зарплату в Англии.
Министерство финансов не имело полномочий сделать исключение ни для кого – даже премьер-министра: таким образом, пошлину надо было заплатить. Оставалось найти, кто это сделает. Наиболее подходящим кандидатом было сочтено кубинское диппредставительство в Лондоне, где без всякого удовольствия восприняли известие о том, что цена их дорогого подарка возрастает еще больше. Мало того – кубинцам даже не позволили сделать на этом рекламу. Просьба кубинского посла устроить официальную церемонию вручения подарка на Даунинг-стрит, 10 была вежливо отклонена.
Единственное, что получила Гавана – это краткое благодарственное письмо и фотографию Черчилля с личной подписью. 23 сентября, вскоре после того, как подарок доставили на Даунинг-стрит, премьер-министру сообщили, что одну сигару из каждой шкатулки отправили Ротшильду для лабораторного анализа. Колвилл предупредил Черчилля, чтобы тот не жульничал, покуривая исподтишка те, что остались: «Ожидается, что вы не будете курить эти сигары до того, как станут известны результаты анализа: на Кубе только что прошли массовые аресты нежелательных элементов, выявившие наличие в стране необычайно большого количества германских агентов и сочувствующих нацистам».
Через десять дней премьер-министр попросил секретаря узнать, не готовы ли результаты анализа. Он еще не был завершен. Для этой цели MI5 привлекла Джеральда Рош Линча, одновременно возглавлявшего лабораторию химической патологии в лондонской больнице Святой Марии и работавшего старшим экспертом в Министерстве внутренних дел: на неофициальном жаргоне МВД эта должность называлась «королевский отравитель».
Линч получил в свое распоряжение 47 сигар и тут же начал их препарировать. Исследовалась поверхность кончика сигары, который должен был оказаться во рту у премьера (ее назвали «зоной контакта»), а также само ее содержимое («основная часть»). Первую изучали на предмет бактериологических и химических аномалий, а вторую – на наличие «летучих химических веществ».
Выяснилось, что в трех сигарах имеются посторонние вкрапления: «В одной найдено маленькое черное сплюснутое пятнышко растительной кашицы с высоким содержанием крахмала и двумя волосками, характерными для мышиной шерсти – почти наверняка речь идет о мышином помете. В другой содержался крохотный твердый сгусток – по всей видимости, необработанного кукурузного крахмала. В третьей обнаружено несколько крохотных овальных крупинок из растительной массы; очевидно это экскременты насекомого». Небольшой срез с каждой сигары помещался в отдельную емкость с «питательным бульоном», после чего примерно 0,6 кубиков раствора вводилось лабораторным мышам.
Многочисленные опыты показали, что введенное количество «бульона» вызывает у мыши расслабление мышц – она лежит неподвижно, словно мертвецки пьяная, чуть меньше часа. После этого зверек приходит в себя и принимает пищу. Линч построил эксперименты таким образом, чтобы внезапную смерть мыши можно было определить как результат воздействия «патогенных бактерий» – т.е. следствие того, что к сигарам приложил руку потенциальный убийца.
В ходе второго эксперимента мыши вдыхали дым «подозрительных» сигар. Кусок сигары весом в один грамм горел в течение 25–30 минут; дым выводился через стеклянную трубу, в которой сидела мышь, стоически выдерживавшая легкое отравление углекислым газом – этакое «пассивное курение» на благо отечества.
Тесты дали целый ряд результатов; в частности, две мышки умерли. Вскрытие, однако, показало, что они погибли не от рук убийцы, а от пищевого отравления, случаи которого уже отмечались в этой партии лабораторных мышей.
В качестве завершения эксперимента Линч клал срезы с сигар себе под язык. Наконец, он доложил Ротшильду: «Могу с уверенностью сообщить, что в исследованных образцах не обнаружено токсикологических и бактериологических отклонений от нормы».
Об этом полутора месяцами раньше эксперту мог бы сообщить сам Черчилль. Он пренебрег всеми предостережениями и решил лично проверить безопасность сигар. Если бы в них все же был яд, в результате его эксперимента страна лишилась бы не только премьера, но и членов Комитета обороны – органа, состоявшего из министров и представителей военного командования, который непосредственно руководил ведением войны.
Вечером 19 сентября – именно в этот день Красный Крест доставил сигары на Даунинг-стрит – на заседании комитета шла безрезультатная дискуссия о том, какую помощь Лондон может оказать русским. Главы военных министерств и начальники штабов категорически утверждали, что не могут выделить ни одной шлюпки, ни одной винтовки без ущерба для боеспособности британских вооруженных сил. Черчилль, однако, заявил, что безоговорочное отклонение запроса Москвы исключено.
Дискуссия зашла в тупик. Премьер пообещал, что продержит всех в зале заседаний до утра. Сам он, однако, сделал двухчасовой перерыв, чтобы поужинать с женой . Затем он завел членов комитета в небольшую комнату слева от главного холла резиденции премьера и с гордостью продемонстрировал им свою новую коллекцию сигар. «Видите, что мне сегодня доставили. Непросто было протащить их через таможню», – приговаривал он, доставая из шкатулок длинные Romeo y Julieta, H. Upmann и Por Larranaga. И предложил всем членам комитета по сигаре, не забыв упомянуть, что каждая из них может быть отравлена.
Члены комитета вернулись в зал заседаний, с наслаждением попыхивая отборными гаванами. По мере того как комната наполнялась дымом, страсти успокаивались. Недаром Отто фон Бисмарк, архитектор единой Германии, с которой теперь воевали англичане, говаривал: «Сигара – нечто вроде отвлекающего маневра. Когда голубой дымок кольцами устремляется наверх, вы невольно следите за ним взглядом: это успокаивает, настроение у вас улучшается, и вы с большей охотой идете на уступки». Далее комитет решил все вопросы за полчаса, о которых спорили до бесконечности. Проблема помощи России была решена четко и окончательно. И все остались живы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий